Канадская модель и рекордсмен Гиннесса Рик Дженест, известный миру под псевдонимом Zombie Boy, найден мёртвым в своём доме в Канаде. Предположительно, мужчина покончил с собой. Medialeaks рассказывает, чем был известен Рик Дженест и какие подробности о его гибели выяснились на этот момент.
В канадском городе Монреаль 1 августа умер модель и рекордсмен Гиннесса Рик Дженест, также известный как Zombie Boy. О его смерти сообщили полицейские, пишет CBC.
Информацию о гибели Зомби Боя в твиттере подтвердила его подруга, певица Леди Гага.
Кто такой Zombie Boy
Рик Дженест, также известный под псевдонимом Zombie Boy (Зомби Бой, Парень-зомби), — 32-летняя модель из Канады. Он прославился своим экстравагантным внешним видом: его тело с головы до ног покрывают многочисленные татуировки, благодаря которым мужчина похож на скелет. Дженеста дважды занесли в Книгу рекордов Гиннесса — как обладателя самого большого числа татуировок, изображающих насекомых (их 176), и рисунков на теле в виде костей (139).
Сам Рик отмечал, что начал делать свои татуировки с 16 лет, после того как сумел победить опухоль мозга. В 2010 году его страница в фейсбуке стала очень популярной и парня заметил модный дизайнер Николя Формичетти, тесно работающий с Леди Гагой. В 2011 году Рик начал участвовать в показах одежды, а затем снялся в клипе Леди Гаги Born This Way, где певица носит аналогичный татуировкам Зомби Боя грим.
Участие в клипе обеспечило Зомби Бою окончательную известность. Помимо участия в показах одежды он снимался для журналов, таких как GQ, Vanity Fair и Vogue, появлялся в телешоу (например, «Топ-модель по-австрийски») и даже вместе с Киану Ривзом засветился в фильме «47 ронинов», вышедшем в 2013 году.
Перед смертью Рик Дженест работал с бывшим гитаристом Роба Зомби Майком Риггсом над его новым альбомом, отмечает Et Canada. Судя по последним постам Дженеста в инстаграме, он также участвовал в благотворительном проекте Orange Door торговой сети Home Depot, который помогал молодым бездомным.
Что известно о смерти Zombie Boy
Рика Дженеста нашли погибшим в его доме в городе Монреаль, в районе Плато Мон-Руаяль, в среду, 1 августа. По версии полиции, которую приводит Cba, он покончил с собой. Другие издания, впрочем, отмечают, что официальной информации о причине смерти модели пока нет.
Зомби Бой не дожил шесть дней до своего дня рождения — 7 августа ему бы исполнилось 33 года. 2 августа в инстаграме и фейсбуке Зомби Боя появилась запись с изображением кольца света во тьме, которую он снабдил стихотворением собственного сочинения. Публикацию Рик, вероятнее всего, поставил на автотаймер перед тем, как покончить с собой.
Сообщив о смерти Zombie Boy, Леди Гага призвала подписчиков внимательней относиться к своему психическому здоровью и в случае чего просить о помощи.
Модельное агентство Dulcedo management, с которым сотрудничал Зомби Бой, 3 августа в фейсбуке также сообщило о том, что скорбит по Рику Дженесту, пишет Globalnews. Однако в комментариях под записью с вопросом о том, покончил ли Дженест с собой, представители компании отметили, что «на этот момент не могут ни подтвердить, ни опровергнуть информации, свидетелей пока нет, и нужно ждать информации от следователей».
В одном мы точно уверены — он не принимал наркотики и был трезв на момент происшествия, — уточнило Dulcedo management.
К сожалению, о том, что человек хочет совершить самоубийство, по внешним признакам узнать порой крайне сложно. Это доказывает флешмоб «У депрессии нет лица», где пользователи публиковали фотографии своих родных и близких за некоторое время до того, как те покончили с собой. Глядя на фото, трудно поверить, что люди на них страдают и хотят оборвать свою жизнь.
Избавиться от ментального расстройства самому обычно крайне сложно. Но один британец всё-таки сумел поставить на контроль тяжёлую депрессию, от которой страдал годами и едва не совершил суицид. В один прекрасный день он просто решил убежать от болезни, и у него это получилось.
Отрицание – время собрать силы
— Что происходит с человеком, когда ему сообщили онкологический диагноз?
— В первые минуты, когда человеку говорят: «У Вас – рак», — у него включается естественный защитный механизм – отрицание. То есть, человек слышит диагноз и говорит: «Нет, это не про меня. Наверное, перепутали анализы». Отрицание — это нормальная психологическая реакция защиты. Она формируется еще в детстве.
Шок и отрицание – это небольшой тайм-аут, чтобы психика могла приспособиться и принять ситуацию. Пока человек находится в шоке, его организм восстанавливает энергетический запас.
Если мы вспомним про стадии проживания горя, отрицание будет первой из них.
Пять этапов переживания горяВ 1969 году в своей книге «О смерти и умирании» американский психолог Элизабет Кюблер-Росс выделила пять этапов проживания горя:— Отрицание— Агрессия— Торг— Депрессия— Принятие
Внешне это выглядит, как будто пациент не понял, что ему объяснил врач, или не доверяет врачу.
Бывают случаи, когда врач поставил диагноз, а пациентка решила: «Просто я ей не понравилась, и она мне вот так специально сказала».
В норме отрицание длится самое большое – несколько суток. Если человек уходит в отрицание на дольше – с этим уже надо что-то делать.
На протяжённость отрицания могут влиять отношения с близкими.
Если человек пришёл домой, рассказал, какой у него диагноз, и родные его ободрили, поддержали, эта стадия пройдёт быстро. Если же человек не хочет говорить близким о своём диагнозе, в отрицании он может «застрять».
На решение пациента влияет и его способность преодолевать трудности.
Если пациент обычно трудностей пугается, то и о неприятном диагнозе ему «проще» «забыть». Таким образом, он «решает» проблему тем, что её не замечает.
В такой ситуации без помощи близких пациент не выберется из отрицания до тех пор, пока ситуация не станет критической – например, дело не дойдёт до «Скорой помощи». И в этом случае вместо проблемы «признать или не признавать диагноз» встаёт другая – человека уже нужно срочно спасать.
Однажды я работала с пациенткой, которая ушла в отрицание на два года, потому что не поверила врачу: врач назначил ей вначале «химию», а не операцию, и та решила, что ей «отказали в лечении». В итоге два года она «лечилась» от рака какими-то примочками, о которых прочла в интернете.
Через два года ситуацию заметили родственники, дочь привела женщину к другому врачу, пришлось экстренно удалять разросшуюся опухоль, после чего лечение продолжилось.
«Не буду лечиться» означает «Помогите мне!»
— Как вести себя с онкологическим больным, который отказывается лечиться?
— Надо понимать, что, по сути, отказ от лечения – это скрытый суицид. Человек начинает говорить что-то вроде: «Зачем так жить? Лучше не жить вообще, чем жить так!»
И вот тут надо понять: наша психика – вещь противоречивая. Больной может начать рассуждать о смерти, но это значит, что у него включилась именно та часть сознания, которая отвечает за желание жить. И это желание выражается скрытой мольбой к близким: «Помогите мне!»
— То есть, отказ от лечения – это такой вызов близким?
— Да, даже если в близких в это время летят слова: «Не трогайте меня! Отстаньте от меня!» На самом деле эти фразы – крик о помощи.
Человек как бы проверяет: нужен ли он родным, готовы ли они за него бороться. И с тем же запросом: «боритесь за меня» — люди иногда звонят на нашу горячую линию.
Всероссийская горячая линия психологической помощи онкологическим больным и их близким: 8-800-100-01-91 Звонок бесплатный на территории России
И здесь – совет близким: говорите человеку, как он вам дорог и нужен.
— Даже если он в ответ будет огрызаться и кричать: «Отстаньте от меня»?
— Да. Механизм такого поведения – бессознательный. Мы не можем сказать, что человек специально сидит и проверяет, насколько он для вас ценен. У него в момент горя реально падает самооценка. Родственники должны быть готовы к обидам, к агрессии, к спорам. Но эта агрессия направлена не на них, это – процесс принятия болезни.
Очень важную роль играет также ощущение пациента, что он больше не контролирует собственную жизнь.
Допустим, у человека были какие-то планы — сделать карьеру, родить ребёнка. И вот, услышав диагноз, человек решает, что этого всего никогда не будет. В любом случае ему придётся круто изменить свою жизнь года на полтора.
В этот момент человеческому сознанию важно знать, что есть какая-то опора, за которую оно может зацепиться. Увы, чаще всего в качестве такой опоры выступают обещания целителей, которые дают на лечение «стопроцентную гарантию».
— А почему такой опорой для сознания не могут стать слова врача?
— Потому что у врача по нормам на приём больного – пресловутые 12-15 минут, и у него просто нет времени поговорить.
За рубежом с пациентом, которому сообщили онкологический диагноз, сидит специальный соцработник. Он разговаривает и с ним, и с родственниками, и долго и подробно объясняет им всё про лечение. И одна из задач такого специалиста – дать человеку выговориться о своих чувствах.
А у нас врач сказал: «У вас – рак, идите». И потом пациенты говорят: «Было ощущение, что меня огрели палкой и я уперся головой в бетонную стену. Причем голову я расшиб, а стена осталась на месте».
— Почему в этот момент человек охотно сворачивает именно к нетрадиционной медицине, ко всяким целителям и шарлатанам, — ведь там тоже предлагают «лечение»?
— Пациент в целителе видит волшебника. Такого старичка-лесовичка из волшебной сказки, который с помощью волшебной палочки или волшебной таблетки сможет его вылечить, — у пациента включается магическое сознание. А целитель всячески поддерживает это убеждение, заявляя: «Мы вылечим вас с гарантией», «мы решим ваши проблемы за несколько встреч».
Самая мифологизированная болезнь
— Все-таки почему человеку так трудно воспринять ситуацию именно с этой болезнью логически: вот болезнь, вот способы лечения, предложенные врачом?
— В первый момент после сообщения диагноза рак выглядит для пациента не как болезнь, от которой можно вылечиться, а как смерть – такая мифологическая девушка с косой. Обычные болезни такого ощущения не вызывают, потому что они не так сильно мифологизированы.
Например, пневмония как смерть не воспринимается, потому что попил таблетки и выздоровел. А рак поначалу воспринимается как безнадежная ситуация.
К такому восприятию приводят, например, и бесконечные сборы денег в СМИ. Человек, которому поставили диагноз, вспоминает такие сюжеты по ТВ и думает: «Все! Вот и у меня нет таких денег, и нет сил и связей, чтобы собирать деньги через ТВ».
Причем есть прекрасные аналитические передачи – и про виды лечения, и про институты, которые им занимаются. Но это не центральные каналы, а какой-нибудь ОТР или телеканал «Доктор». И я не уверена, что в глубинке эти телеканалы вообще есть. А по центральным показывают страшилки.
Очень важно в обществе сформировать массовое спокойное отношение к диагнозу заранее. И надо сказать, отчасти это уже происходит.
Например, я работаю в стационаре и вижу: иногда молодые пациенты воспринимают свой диагноз гораздо более спокойно, чем их старшие родственники. Человек двадцати пяти лет говорит: «Я понимаю, что уже лежу в стационаре, меня лечат, и всё будет спокойно. Но моя бабушка – рыдает».
Дело в том, что люди старшего возраста живут с теми страхами и с тем восприятием рака, которое массово возникло сорок лет назад, когда пациент чаще всего попадал на операционный стол уже в запущенной четвёртой стадии. С тех пор диагностика и лечение сдвинулись кардинально. И вот эту мысль надо донести до людей.
Кто убедить начать лечение
— Как человека в таком сложном состоянии уговорить начать лечение?
— Родственникам надо говорить человеку, насколько они его любят, насколько он для них ценен. И при этом – относится с пониманием к агрессии, которую он, может быть, будет в ответ демонстрировать. Это – не его отношение к конкретному родственнику, это – его отношение к болезни. Нужно принимать все эмоции человека.
Но при этом нельзя говорить «ты пойдёшь лечиться, потому что я так решил». Нужно, чтобы решение лечиться заболевший принял сам.
И возможна, например, такая ситуация: заболел мужчина, глава семьи, который всю жизнь семью обеспечивал. И теперь он ощущает, что он – никто, но жена для него – совершенно не авторитет в серьёзных вопросах. Тогда, возможно, жене стоит говорить ему: «Я не смогу без тебя жить». Но при этом найти какого-то его знакомого, мужчину, который был бы для него авторитетом в плане действия и поговорил бы с ним о необходимости лечиться. Жена в этом смысле в качестве собеседника, наверное, не очень справится – потому что он её всю жизнь любил и о ней заботился, и одномоментно поменяться ролями они не смогут.
— Подходящим собеседником в этот момент может стать и онкопсихолог. Но как передать телефон «горячей линии» пациенту, который заявляет: «Просить о помощи – недостойно сильного человека»?
— Родственникам мы иногда говорим: не давите на пациентов, потому что можете нарваться на агрессию. Можно сказать, например: «Я нашла телефон онкопсихологов, повешу на холодильник, если захочешь – позвони». С другой стороны, психологов у нас в стране тоже пока воспринимают не слишком хорошо: дескать, «зачем мне звонить психологу, я же не псих».
И все же нам часто звонят родственники, и мы разбираем ситуацию с ними. Обсуждаем, кто бы мог бы поговорить с больным, обсуждаем страхи самих родственников – им ведь тоже неспокойно.
— А если человек одинокий, кто может ему помочь?
— Только друзья и знакомые.
У нас, например, был случай, когда с вопросом, чем они могут помочь, звонили соседи по коммунальной квартире.
Хотя, если о человеке резко решили позаботиться знакомые, с которыми он поддерживал формальное общение раз в год, это может не сработать. Но когда человек одинок, ему в принципе сложнее, его чаще посещают мысли: «Я никому не нужен».
Для онкопациентов Москвы у нас есть система очных консультаций и пациентская группа поддержки. Иногда наши сотрудницы консультируют человека, который собирается к онкологу за результатами своих анализов, и просят: «Наберите нам ещё раз, сразу как выйдете из кабинета врача».
То есть, люди могут к нам обратиться и получить поддержку. Но для этого нужно желание пациента – как минимум, он должен набрать номер телефона и попросить о помощи.
Есть правило: «Мы не можем помочь человеку, который не просит о помощи. И мы не можем вылечить человека, который не считает себя больным».
Психолог не даёт рыбу, он даёт удочку. Человек должен хотя бы минимально осознать свои проблемы и захотеть их решить. Психолог может мотивировать человека, но не может взять его за ручку и отвести к врачу.
Но это могут сделать его близкие. Это способ показать: «Мне не всё равно, что с тобой происходит. Я рядом и всегда буду рядом, в любой ситуации». Так мы встречаем родственника в аэропорту – не потому, что у него нет денег на такси, а чтобы показать: «Я тебя ждал, и я рад, что ты вернулся».
— Реально ли у нас на прием к онкологу пойти с родственником?
— Да, и мы рекомендуем пациентам взять с собой родственника или знакомого – чтобы в момент сообщения диагноза они не были в одиночестве. Технически у нас это выглядит так: для подтверждения диагноза у человека берут анализ на биопсию, и потом он две недели ждёт результатов.
Это время человек обычно проводит в совершенной панике, иногда именно в это время люди звонят нам на линию, мы обсуждаем, какие действия им предстоит предпринять, если диагноз подтвердится. И на поход к врачу мы советуем взять с собой кого-то.
Если диагноз подтвердится, родственник сможет более трезво и спокойно воспринять то, что скажет врач и поддержать больного. А помощь человеку понадобится, даже несмотря на то, что мы уже несколько раз всё проговорили.
— Как воспримет человек такую заботу о себе? Он же не беспомощный ребенок.
— Смысл онкопсихологии и состоит в том, чтобы перенаправить человека из его внутреннего мира на внешние ресурсы – к врачам, родственникам. Сначала он обращается к этому кругу, и только потом, когда происходит принятие болезни и ситуации, человек обращается к себе и говорит родным: «Теперь я сам!»
Но пока человек слаб, пока он лежит дома, переживая «химию» и её побочные эффекты, кто-то должен быть рядом. И мы как раз объясняем: когда лечение закончится, вы встанете, восстановитесь и всё будет по-другому. Но сейчас, пока вы болеете, просить помощи не стыдно, а просто необходимо.
На что «целители» ловят больных онкологией
Заместитель Председателя правления Межрегиональной общественной организации «Содействие больным саркомой» Александр Бочаров:
— Чаще всего отказ от традиционного лечения происходит в середине химиотерапии. Начав лечение, через курс-два больные переходят к нетрадиционной медицине. Свой выбор они мотивируют тем, что очень плохо переносят «химию», а «специалисты», которые предлагали им лечение нетрадиционными методами, убеждали их в том, что «химия» убивает не только опухоль, но и весь организм. И люди уходят.
Поскольку делать химиотерапию они уже начали, какое-то время действие её продолжалось, и опухоль сокращалась. Больные приписывают это действию нетрадиционной медицины. Через некоторое время, когда действие химиотерапии заканчивается, опухоль начинает прогрессировать. В результате через несколько месяцев пациенты возвращаются к врачам, часто в более запущенном состоянии, чем уходили. Опухоль становится агрессивнее, иногда появляются метастазы.
Если человек уже начинал лечиться традиционными методами, то знает, как это тяжело. Даже если не начинал, то видел своих соседей по палате, которых тошнило, у которых выпадали волосы. А знахарь ему говорит: «У моих препаратов побочных эффектов нет». Или может привести в пример какого-то известного человека: «На самом деле он давно ко мне обратился, пьёт мои препараты, и вот, посмотри, живёт». И, глядя на это всё, человек говорит: «Я не хочу химиотерапию».
А когда пациент обнаруживает, что «нетрадиционное лечение» не помогло, «целители» всегда найдут аргументы. Например, если человек когда-то начинал химиотерапию, а потом пришел к «целителю», они могут заявить: «Мой метод не помог именно потому, что вы делали «химию»». Я лично знаю такие случаи.
Серьезный врач никогда не скажет: «Я гарантирую выздоровление». Про многие официально признанные методы лечения можно сказать, что они «доказали свою эффективность». Но бывают случаи, — редкая опухоль, или она быстро прогрессирует. И врач говорит: «Эта схема лечения должна помочь». И «мы сделаем всё, что сможем». Но стопроцентную гарантию врач дать не может. А знахари легко дают любые «гарантии».
При лечении научными методами бывает, что лечение пациента немного откладывается. Например, нужно провести дополнительные обследования, или же пациента не сразу удаётся госпитализировать; промедления в одну-две недели нормальны и одинаковы при лечении в России и, например, в Германии. Ни в одной серьёзной клинике вас не начнут лечить прямо в день обращения.
Но люди, которым поставлен диагноз, хотят начать лечиться как можно быстрее. А знахарю обследования делать не надо. Он, конечно, может поговорить и подробно расспросить пациента, но готов начать лечение прямо сейчас.
Но, несмотря на всю аргументацию, развернуть человека, который решил попробовать лечиться «нетрадиионно», — практически невозможно.
Мы не можем переубеждать и тащить его за руки. Задача, например, нашей пациентской организации – максимально подробно рассказать, почему рак лечат именно так; почему рак лечат с помощью химиотерапии, лучевой терапии, операции, а не терапии бабочками.
Мы стараемся дать пациенту как можно больше структурированной информации: какие виды лечения бывают, какое лечение помогает, а какое – нет, как делают лекарства, почему к нему применяют именно такие виды лечения, сравниваем эффективность методов, приводим статистику. Также можно попросить пациента ещё раз проконсультироваться со своим лечащим врачом – может быть, в чём-то они друг друга не поняли.
Телефон «Содействия больным саркомой»: +7 (925) 750-63-00
Запись Рак: как уговорить человека лечиться впервые появилась Милосердие.ru.
