Советы женщинам!
ЛедиВека.ру » Без рубрики »

Надежда Бабкина рассказала, как она борется с финансовыми трудностями

logo

unnamed

Сервису Mail.Ru исполнилось в этом году 18 лет, проекту Добро Mail.Ru – три года. За это время ресурс совершил много прорывов, в том числе интеллектуальных и организационных. О том, как именно эти прорывы были произведены, рассказывает руководитель Добро Mail.Ru Александра Бабкина .

1M0A1361-600x400

— «Болезненно реагирует на несправедливость, — такой «диагноз» тебе поставили еще в детском саду.Значит, твой приход в сферу благотворительности был неизбежен?— Думаю, это судьба. Это всегда для меня было чем-то недосягаемо прекрасным. И тот факт, что в итоге я сейчас занимаюсь этим и двигаю эти процессы вперед, — для меня это огромное счастье. Этот подарок, конечно, с нагрузкой – в виде ответственности и стрессов, но оно того стоит. Я кандидат филологических наук, я была креатором, переводчиком, пиарщиком…

Но мне всегда была близка благотворительность. А однажды я попала с маленьким Левой в больницу. У него было на коже маленькое пятнышко, его нужно было удалить. Что-то было не так со свертываемостью крови, и нас отправили к гематологу. И вот я с Левой, завернутым еще в пеленки, ему было месяцев 5, поднимаюсь на лифте, двери открываются, и я сразу понимаю, где я нахожусь. Это онкогематологическое отделение. Вот мой ребенок – а вот дети без волос, в масках…. Это был страшный сон наяву. Консультация прошла за секунды, у нас было все в порядке, а дальше я просто бежала оттуда, запуталась в кнопках лифта, в итоге уехала в подвал, чуть там не заблудилась – такой стресс я испытала.

Но мне хотелось вернуться туда. Вернуться по-другому, чтобы помочь, без страха. Я тогда работала в «Билайне», и мы придумали механизм помощи Фонду Анжелы Вавиловой, который помогает этим детям, и этот механизм, кстати, работает до сих пор. Мы дали им телефон с оплаченным балансом сим-карты, чтобы можно было звонить в фонд. Они использовали этот телефон для поиска доноров, звонков, как тревожную кнопку для тех детей, которые лежат в больнице без родителей.

Потом с коллегами мы ездили в больницу, проводили там новогодний праздник, начальник одного из отделов был Дедом Морозом… а когда мы ехали назад, этот парень плакал.

Поэтому, в том числе, мы пытаемся сделать благотворительность позитивной, и просим у наших фондов хорошие, непугающие, оптимистичные фотографии, — потому что далеко не все могут это в себя впускать, не все могут ездить в больницы. И не надо – есть масса других способов помочь, и важно, чтобы эти способы были и работали.

И когда в какой-то момент я вышла на работу в Mail.Ru Group, на третий день мне рассказали об идее проекта Добро Mail.Ru . В этот момент я испытала счастье. Названия проекта даже не было, мы выбирали…Но как это сделать, за что браться? Мы не знали. И тогда я начала знакомиться с уже профессиональными, сильными фондами. Для меня это были какие-то великие, недосягаемые люди.

Фонды: ошибки и удачи

unnam575888

— Вы проводите ежегодные конференции «Добро», плотно работаете с фондами – но ты отмечаешь, что довольно много случаев некомпетентной работы в благотворительной сфере. В чем же дело?— Фандрайзинг неразрывно связан с историями. Даже если есть все платежные инструменты и есть качественные фотографии, — а это часто у нас просто боль, — но если при этом плохой текст, то все пропало. Фондам нужно учиться сторителлингу, и многие их них уже в этом преуспели.

Кстати, не все фонды стремятся осваивать знания. Вот, скажем, наша конференция «Добро», которую мы проводим в партнерстве с Мегафоном и Металлоинвестом, после нее мы выкладываем все материалы в открытый доступ, но ясно, что далеко не все фонды эту информацию используют, применяют на практике.

Кому-то это просто не нужно, но есть фонды, которые попадают в нашу орбиту, — хотят учиться, впитывают, растут, делятся с нами своими успехами.

— А в чем конкретные ошибки фондов, которые работают с твоим проектом? В чем сложности?Главная сложность в том, что многие считают, что все должно работать «само», при этом дают мало информации о проекте и подопечном, не дают основы, из которой мы вместе можем вылепить историю. Есть нежелание меняться, стремление работать по старинке.

Еще одна ошибка – не думать заранее о том, как сам фонд будет заниматься продвижением проекта. Добро.Mail.ru прекрасно тем, что мы действительно много делаем за фонды.

Недостаток экспертизы фонда – с этим мы иногда сталкиваемся даже с нашими, проверенными фондами. Многие долгие годы работали по принципу: «Пришла мама с документами – ну, будем собирать деньги». Они не умеют читать медицинские документы, поддаются эмоциям при принятии решений о старте сбора.

Мы нередко проверяем не только фонды, но и их проекты, погружаемся в медицинские документы, советуемся с другими фондами, пытаем найти совместное решение. По большому счету, это не наша работа. Но, отвечая перед пользователями, мы должны быть уверены в том, что каждый конкретный сбор средств оправдан, что именно такая помощь и поддержка необходимы.История, о которой я не могу перестать думать – о мальчике , которому нужно было срочно собрать 14 миллионов рублей на реабилитацию в Ялте. Он попал в ДТП и получил очень серьезные травмы и инвалидность. Перед выбором способов реабилитации по назначению медиков необходимо было вылечить инфекцию мочевых путей. Но вместо того, чтобы срочно лечить ребенка у урологов в Москве (благодаря нашему московскому фонду-партнеру мы были готовы это организовать), мама хочет его везти его в Ялту на массажи и дельфинотерапию. Мы вместе с фондом отказались от этого сбора, но мама и «волонтеры» продолжают собирать на это средства. И мы плачем – и ничего не можем сделать, чтобы помочь этому ребенку.

Массовый сервис для благотворительности должен работать как конвейер, но мы погружаемся практически в каждый проект, несмотря на то, что фондов на Добре уже 108. Для нас важно развитие профессионального сообщества фондов, их активность – тогда объемы собранных пожертвований будут расти в геометрической прогрессии.

— На что ты злишься? И от чего ты плачешь?— Злюсь на необязательность. На то, что не удается убедить в каких-то стратегически важных для меня вещах.Плачем, когда хочется чуда, и верится, что вдруг оно случится, но мы должны руководствоваться фактами и документами – в итоге мы, как я рассказала выше, отказываем в сборе на операцию ребенку в Германии… Когда нет ресурсов… Нет денег, не хватает трафика, человеческих ресурсов…

Плачу – когда плохие новости по нашим проектам. Недавно мы узнали, что ребенок, на которого у нам удалось собрать средства, все же умер. Это ужасно – узнавать об этом даже не от фонда, а практически случайно.

Но чаще всего успешное завершение проекта – это только начало истории. Очень важно знать, что было потом. И мы всегда призываем фонды – рассказывайте нам и пользователям о дальнейшей судьбе подопечных. Это важно рассказывать всем, кто помогал этому проекту, всей нашей аудитории. Тогда люди видят, что все не зря. Все меняется благодаря их участию.

Язык благотворительности

— Что нужно, чтобы фонд правильно говорил о своей работе? Какой язык сейчас нужен в сфере благотворительности, на что делать ставку?— Этому совершенно точно нужно учиться. Нужно, чтобы руководитель организации — а спикеры часто они — учился говорить и рассказывать так, чтобы интересно было не только ему, его коллегам и волонтерам, но и другим. Иногда слушаешь – и понимаешь, что этот фонд и его руководитель сделали огромную работу, но рассказывает он неинтересно.

Нужно, видимо, чтобы появлялись профессионалы, которые бы помогали фондам в этом. Мы это видим и на практике: на конференции «Добро» фонды выступают не всегда удачно. Это похоже на стенгазету: подопечные, достижения, программы… а где тут я, человек, донор? Что мне делать в этой истории? Важно, чтобы организация умела по-разному говорить с разными аудиториями: язык для общения с бизнесом один, с интернет-пользователями – другой.

Обязательно нужно подать информацию о себе так, чтобы люди поняли, как они могут участвовать в работе фонда, в благотворительности. И еще: думайте, к кому вы обращаетесь. Если это бизнес – то это один язык. Если это массовые доноры, интернет-пользователи – то это совсем другая история, с другим контентом, фотографиями, посылом. Невозможно говорить «для всех» — это значит ни для кого.

Еще очень важно рассказывать, что мы можем изменить. Цель проекта все же не просто собрать деньги, цель – это изменения. Это должно считываться. Самое грустное в том, что иногда некоммерческие организации рассказывают о себе – но для себя.

— Кстати, сейчас постоянно идет дискуссия о том, как фондам правильно сотрудничать с бизнесом. Сейчас это меняется постепенно, а ведь совсем недавно бизнес воспринимал фонды как просителей с протянутой рукой. Как правильно НКО налаживать контакт с бизнес-сферой?— Фонду нужно предлагать бизнесу проект, у которого есть цели и задачи. Нужно показать измеримый результат. Бизнес должен видеть тут свой вклад и возможности, и пользу для себя. Вообще, разговор должен быть о сотрудничестве. Если это не принцип win-win, то такой проект не будет долгосрочным.

А еще очень важно задействовать сотрудников компании. Потому что бюджеты сейчас сокращаются, а вот использовать волонтерский ресурс можно. И компания будет только рада таким идеям. Большинству уже неинтересно дать просто денег и нет такой возможности. Бизнесу интересно поддержать хороший качественный проект.

Надо бежать очень быстро, как Алиса в Стране Чудес

— Когда погружаешься в благотворительность, из этого, кажется, уже невозможно выйти. Сознание меняется.— Это действительно так. Во всяком случае, мне трудно было бы работать не над серьезными темами без возможностью менять то, что происходит вокруг. Вот ты приходишь вечером с работы домой, и ты оцениваешь: я работал целый день, чтобы что? Вот это «чтобы что» вообще не всем приходит в голову, конечно.

У многих людей есть огромный дефицит смысла в работе. И для кого-то это становится страданием, мукой, депрессией. Мне кажется, в поисках смысла люди и приходят из бизнеса в благотворительность. Думаю, тут кроется важный мотиватор. Люди думают не только о деньгах. «Я хочу что-то менять. Я хочу, чтобы что-то менялось вокруг меня». Мне кажется, это один из осознанных стимулов для того, чтобы прийти в эту сферу. И кстати, прекрасно, что профи из бизнеса приходят в благотворительность. Они задают потрясающий уровень, и хочется этому учиться. Конечно, невозможно без тех, кто строил благотворительность в нашей стране, но нужны уже и те, кто бы адаптировал свои методы под эту работу и тянул отрасль вперед.— Как ты справляешься с эмоциональными кризисами?— Не справляюсь. Бывают провалы, когда совсем плохо, и ты сидишь и плачешь, сидишь и плачешь… или злишься. Или тебе кажется, что то, что ты делаешь, никому не нужно. Очень удручают такие периоды, особенно когда ты не получаешь никакой обратной связи от фондов. А это очень нужно и важно. ведь мы вкладываемся в каждый проект, в каждую просьбу, боремся, чтобы помогли.

А фонды часто воспринимают это как должное: собрались средства, ну и отлично.

Баланс пока не найден. Это такая работа, где ты не можешь в семь вечера встать и сказать всем «Пока!». Но я очень стараюсь находить время на семью и на себя. Чтобы жить, чтобы быть более жизнерадостной и жизнеспособной.

— Иногда кажется, что ты сутками в своей работе. Как близкие воспринимают такую твою загруженность?— Муж меня понимает. А вот родители не поддерживают мое увлечение работой в благотворительности. Они считают, что их внуку – Леве – нужно больше внимания мамы, а я занимаюсь чужими больными детьми… Конечно, нагрузка большая, но мы с мужем договариваемся так, чтобы обязательно кто-то из нас проводил вечер с Левой.

Даня же очень меня поддерживает, помогает. Однажды, когда стало известно, что Олесе Деснянской нужна кровь, я поехала сдавать кровь в 52ю больницу, и муж поехал со мной. Он тогда впервые сдал кровь. И так увлекся, что теперь постоянно ездит и сдает кровь, он стал настоящим донором.

Конечно, бывает, что при такой загруженности супругов семья рушится. Когда человек совсем не на твоей стороне, когда он просто зол, что тебя нет, обижается, что ты мало уделяешь ему внимания… очень жаль, когда так случается.— Что для тебя счастье?— Я думаю, это когда ты занимаешься тем, в чем для тебя есть смысл. Когда ты можешь радовать кого-то. Когда можешь помогать по-настоящему. И знаешь , что то, что ты делаешь, не напрасно. Я вообще не могу, когда что-то зря.Фактически, моя нынешняя работа для меня – это и есть счастье. Я даже не знаю, за что мне такое. В этом столько свободы, с одной стороны, и одновременно огромная ответственность. Я учусь, я узнаю, как делать лучше. Я слушаю критику. У меня великолепный руководитель, директор медиапроектов Анатолий Рожков, и я счастлива такой работой.— Недавно ты говорила, что у тебя сейчас происходит сложный период взросления. Как ты взрослеешь?— У меня постоянно такое ощущение. Еще только завершается один проект по сборам, а я хочу еще большего. Требования к каждой минуте – и к окружающим — высоченные. Иногда ты хочешь двигаться со скоростью, с которой невозможно двигаться прямо сейчас.— Как Алиса в Стране Чудес? Тебе нужно быстро бежать?— Да, мне мешает, что невозможно так быстро бежать. Это как во сне, который снится многим из нас – нужно бежать, а ты словно с трудом движешься. Вокруг много факторов, которые тормозят тебя. Это невыносимо.

Запись 3 года Добру Mail.Ru: новый язык благотворительности впервые появилась Милосердие.ru.

Вверх