Во время инвентаризации в одном из институтов во Франции (институт Пастера, Париже) оказалось, что отсутствуют 2300 пробирок, в которых содержались образцы смертельного и опасного вируса атипичной пневмонии (SARS).
как сообщает The Local, В понедельник работники некоммерческого института Пастера, который находится в Париже, и который известен открытием в 80-х годах вируса ВИЧ, констатировали, что ими утеряно около 2349 пробирок из 29-ти ящиков, в которых содержались образцы смертельно опасного вируса атипичной пневмонии.
Сотрудники выявили это в результате прошедшей инвентаризации и, уведомив про этот факт Национальное агентство безопасности лекарственных препаратов и медицинских товаров — государственное ведомство, которое тоже проводит контроль за биоисследованиями, просили содействия в поисках пропавших образцов у работников этого ведомства.
Специалисты агентства проводили обыск в лаборатории исследовательского заведения с 4 по 12 апреля, однако ушли из института ни с чем.
Когда сведения об инциденте просочились в прессу, журналисты сразу обратили внимание общественности на вспышки атипичной пневмонии в начале века в Азии, во время которой 775 человек стали жертвами заболевания и тысячи людей были заражены.
Тем не менее работники института Пастера сделали заявление, что, невзирая на пропажу смертельно опасного вируса, причин для тревоги нет.
Как указано в заявлении института, нет причин для чрезмерного беспокойства. Независимые специалисты Национального агентства определили риск выживания SARS-вируса как нулевой.
Сотрудники научного института обратились к французским властям с официальной просьбой приступить к расследованию данного случая с исчезнувшими пробирками. Работники предполагают, что, возможно пробирки были уничтожены, но соответствующие записи в документы не были внесены.
Как отметил руководитель института Кристиан Брекот, человеческая ошибка является более вероятной, однако исключаются и другие версии
Ранее французские специалисты прославились из-за того, что обнаружили гигантский 30 000-летний вирус, который пребывал в мерзлоте в Сибири на глубине 30 метров.
Мы в соцсетях 
Равные, но разные. Православная оценка феминизма
— Церковь довольно часто упрекают в невнимании к женщине и ее правам. Насколько правомерны такие упреки? — Действительно, в практической церковной жизни не так уж редко приходится встречаться с недооценкой женщин, с невнимательным отношением к их нуждам и к их особенным дарованиям. Но давайте посмотрим, является ли такая практика отражением вероучения Церкви, укоренена ли она в церковной традиции, или мы имеем дело с искажением основоположных норм Предания. Вспомним для начала дохристианский мир. Вот уж где действительно было практически общим местом представление о женщине как о низшем существе по сравнению с мужчиной! Плохо зная историю, мы порой забываем, что Церковь Христова впервые во всей полноте раскрыла достоинство и призвание женщины. Да, за долгие два тысячелетия Православная Церковь никогда не рукополагала женщин в сан священника или епископа (хотя диакониссы занимали некогда довольно видное место в служении Церкви миру). Однако несравненно выше всех епископов, митрополитов, патриархов Православная Церковь чтила и чтит «честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим». Почитание Пресвятой Богородицы, благословенной между женами (Лк. 1. 28), дало религиозное обоснование самому возвышенному отношению к женщине. Потому что Благодатная Мария, Которую, по евангельскому пророчеству, «ублажают все роды», явила высшую степень нравственной чистоты, духовного совершенства и святости, до которой смогло подняться человечество. «В Ее лице освящается материнство и утверждается важность женского начала. При участии Матери Божией совершается тайна Воплощения; тем самым Она становится причастной к делу спасения и возрождения человечества» (X. 5). И разве она одна заняла столь высокое положение в благодарной памяти Церкви? А евангельские жены-мироносицы, а сонмы мучениц, а равноапостольные Нина, Елена, Ольга и множество других праведных жен? С самого начала христианской истории женщины деятельно участвовали в созидании церковной общины, в богослужении, в трудах миссии, проповеди, воспитания, благотворительности . Спросим любого пожилого священника, хорошо помнящего годы гонений в нашей стране: на ком тогда держался церковный приход? А сегодня — разве не на них же, долготерпеливых и верных делу Божию, держатся наши храмы, особенно новые, устрояемые подчас «с нуля»… Имея такой опыт участия женщин в жизни церковной общины, мы не сомневаемся, что и в жизни всего общества деятельное участие женщин весьма ценно и важно. Женщины во всяком случае не менее, чем мужчины, способны отстаивать те вековые нравственные ценности, которыми живет народ. Поэтому политическому, культурному, социальному равноправию женщин с мужчинами Церковь, не колеблясь, говорит «да». Но тут надо сделать важную оговорку. О каком равенстве идет речь? Будут ли мамы с папами вынашивать и рожать детей по очереди, по очереди выкармливать их молоком? Нет, такого, кажется, не предлагают еще даже наиболее ревностные сторонники или сторонницы равенства полов. Все-таки Бог предусмотрел иначе. Значит, участие женщин в экономике, политике, общественной жизни должно строиться с учетом жизненно важной, неотъемлемой их роли в качестве жен и матерей. Производственные и политические заботы не должны восприниматься как что-то безусловно более важное, чем служение женщины в семье. Слово Божие, да и простой здравый смысл учат нас простой истине: «Фундаментальное равенство достоинства полов не упраздняет их естественного различия и не означает тождества их призваний как в семье, так и в обществе» (X. 5). Ну неужели желанное равноправие состоит в том, чтобы женщины наравне с мужчинами занимались тяжелым физическим трудом? Или, например, такими видами спорта, которые представляют угрозу для их будущего материнства? Неужели механическое деление поровну между полами рабочих мест в парламенте, в правительстве, в научном институте, где угодно еще, — возвысит женское достоинство? Всякий знает: не только рожать детей, но и многое другое делать У женщин получается лучше. Так уж их устроил Господь. А что-то иное лучше, как правило, удается мужчинам. Их Творец тоже не обделил талантами. Вот поэтому, как сказано в «Основах», Церковь «усматривает назначение женщины не в простом подражании мужчине и не в соревновании с ним, а в развитии всех дарованных ей от Господа способностей, в том числе присущих только ее естеству… Стремление уничтожить или свести к минимуму естественные разделения в общественной сфере не свойственно церковному разуму».
Чистота «среди растления похотью»
— Сейчас главная атака системы воспитания, ориентированной на диктатуру греха, направлена именно на разрушение семьи. Никаких запретов, многочисленные партнерские «связи» в течение жизни вместо семьи — эти установки открыто пропагандируются в нашей прессе, даются прогнозы, что именно так повсеместно и будет в XXI веке. Как православным отстаивать свое право на нормальную семью и удержаться среди возрастающих соблазнов? — Процесс разрушения семьи вне Церкви идет, как мы видим, быстро. Может оказаться, что в ходе мирового развития верующие люди, защищающие изначальные, богоуста-новленные нравственные ценности, окажутся в явном меньшинстве. Но Христос сказал: «Не бойся, малое стадо!». А еще важно видеть, что ситуация в современном обществе во многом определяется неправой жизнью самих православных христиан. Верят-то они в Бога вроде бы правильно, все догматы у них истинные, а образ жизни — не убеждает. Мы знаем из свидетельств древних авторов, что ранние христиане обращали языческое окружение прежде всего образом своей жизни, в том числе — чистотой и верностью в семейных отношениях. Так что если православные христиане будут жить своей православной верой, если образ их семейного бытия станет вдохновляющим примером для окружающих, тогда и люди, сейчас далекие от веры и от Церкви, убедятся в том, как хорошо и радостно прислушиваться к Божиим заповедям.
— Насколько велика опасность, что церковные люди, подвергаясь пропаганде «безопасного секса», не устоят в чистоте и поддадутся на соблазн снижения нравственной планки? В этой ситуации каковы особенности воспитания молодых прихожан? — Невозможно повысить нравственность путем истребления контрацептивов. Это не решение вопроса. Разрушение христианских нравственных норм в обществе совершенно естественно является результатом того факта, что у нас несколько поколений воспитаны в условиях тотального атеизма. Война с грехом, это не война «против крови и плоти», как говорит апостол Павел (Еф. 6. 12). Это духовная борьба. И все определяется в сердце человека. Я не думаю, что мы сейчас можем искусственно вернуть общество в те времена, когда не было возможности грешить безнаказанно. Да, христиане живут в обществе, в котором все более и более размываются те нравственные ценности, которые укоренены в христианской традиции. И для каждого должно быть ясно, что быть христианином — очень трудно, для этого надо двигаться против течения, удалившись, как говорит Апостол, «от господствующего в мире растления похотью» (2 Пет. 1. 4). Но когда мы говорим, что положение с каждым годом становится все хуже, может быть, мы отчасти и преувеличиваем? Почитайте, о чем писали святые апостолы. Вспомним, что мы знаем из истории Рима времен упадка. Разве тогда христиане жили в окружении более здорового в нравственном отношении общества? Очень сомневаюсь! Важно, что дети видят у себя в семье. Если девочка или мальчик, возвращаясь домой, застают там двух людей, которые бесконечно устали друг от друга, смертельно друг другу надоели, у которых на самом деле не осталось ничего общего, кроме квартиры и какого-то быта, тогда, конечно, идея «безопасного» и безответственного секса встречает понимание — почему бы и нет? Но если ребенок дома видит людей, которые любят друг друга, дорожат друг другом и с годами все больше сродняются, — то есть надежда, что и он со временем создаст подобную семью.
Чем страшна порнография?
— Отец Николай! Давайте продолжим отвечать на многочисленные «почему», на которые современные молодые люди часто не получают ответа. Почему нельзя читать так называемые эротические издания? Чем страшна порнография? — Если свести ответ к одной фразе, можно сказать и так: не тем, что она изображает или описывает, а тем, как это делается. Боится ли Церковь изображения человеческой любви, включая телесный ее аспект? Тем, кто так думает, стоит перечитать Библию. В Вечной Книге мы находим всю правду о жизни — в том числе и немало описаний близости между мужчиной и женщиной. Более того, образы брачной близости используются библейскими авторами в качестве метафор для описания взаимных отношений Бога и Его народа. Святые отцы в таком же духе истолковывали возвышенную эротическую лирику Песни Песней. Но от этого древняя библейская книга не перестала быть ярким гимном брачной любви. Не смущаясь возможными соблазнами, священный автор смело воспевал телесную красоту Суламиты в весьма откровенных выражениях, способных привести в ужас ханжествующих «святош»! Следуя в русле церковной традиции, «Основы социальной концепции» сочетают высокую оценку целомудренных любовных отношений, «чистых и достойных, по замыслу Божию», с решительным осуждением порнографии, превращающей отношения полов, а также само человеческое тело «в предмет унизительной эксплуатации и торговли, предназначенный для извлечения эгоистического, безличного, безлюбовного и извращенного удовлетворения». Каковы бы ни были цели пропагандистов разврата — коммерческие, политические или идеологические (вспомним секретные инструкции нацистских «политтехнологов» по этому вопросу) — порнография неизменно «способствует подавлению духовного и нравственного начала, низводя тем самым человека до уровня животного, руководствующегося лишь инстинктом». Особенно вредоносно воздействие порнографической продукции на детей и подростков, часто не способных сознательно противостоять нравственной отраве. Соборный документ констатирует: «В книгах, кинофильмах и другой видеопродукции, в средствах массовой информации, а также в некоторых образовательных программах подросткам зачастую внушают такое представление о половых отношениях, которое крайне унизительно для человеческого достоинства, поскольку в нем нет места для понятий целомудрия, супружеской верности и самоотверженной любви. Интимные отношения мужчины и женщины не только обнажаются и выставляются напоказ, оскорбляя естественное чувство стыдливости, но и представляются как акт чисто телесного удовлетворения, не связанного с глубокой внутренней общностью и какими-либо нравственными обязательствами. Церковь призывает верующих в сотрудничестве со всеми нравственно здоровыми силами бороться с распространением этого диаволь-ского соблазна, который, способствуя разрушению семьи, подрывает основы общества» (X. 6). Далее напоминается, что к изготовителям порнографической продукции вполне применимы слова Христа: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской… Горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18. 6-7), — а также 100-е правило Трулльского собора, которым отлучаются от Церкви изготовители «изображений, …растлевающихум и производящих воспламенения нечистых удовольствий».
Таинство любви
Эти слова святого Иоанна Златоуста лучше всего передают православное отношение к браку как вечному единению супругов друг с другом в той особой, исключительной любви и близости двоих, в которой они становятся «уже не двое, но одна плоть» (Мф. 19. 5; Быт. 2. 24). Ибо, как поясняет тот же святитель, «любовь такова, что любящие составляют уже не двоих, а одного человека, чего не может сделать ничто, кроме любви». Христиане всегда признавали брак таинством веры, запечатлевали вступление в супружество молитвою и церковным благословением. Отношения мужа и жены они, по слову Апостола, рассматривали в свете возвышенного образа союза Христа и Церкви. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж: есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела; но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее… Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5. 22-25, 31-33). «Те, которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти», — писал в самом начале II века священномученик Игнатий Богоносец (епископы возглавляли тогда каждую церковную общину). Тертуллиан в III веке упоминает о совместном причащении супругов как подтверждении обетов верности. По его словам, брак, «скрепленный Церковью, подтвержденный жертвоприношением [т. е. Евхаристией], запечатлевается благословением и вписывается на небесах ангелами». Подобные выражения встречаются и в более поздних святоотеческих писаниях. «Необходимо призвать священников и молитвами и благословениями утвердить супругов в совместной жизни, чтобы… супруги в радости проводили жизнь, соединяемые помощью Божией», — говорил, например, святитель Иоанн Златоуст. Итак, таинство брака изначально признавалось Церковью. Но формы его совершения бывали различными. И существующий у нас особый обряд брачного венчания довольно позднего происхождения — он стал общеупотребительным лишь в конце IX века, да и то лишь для свободных лиц (согласно 89-й новелле византийского императора Льва VI). На рабов этот обычай распространился еще позднее, в конце XI века. А что же было до того? В течение многих столетий Церковь жила без такого обряда и признавала действительным брак между верующими людьми, который фиксировался только через публичное объявление в общине, благословение епископа или священника и совместное участие в Божественной литургии. Церковь следовала нормам тогдашнего римского права, согласно которым законным браком признавалось подтвержденное перед свидетелями соглашение между свободными в своем выборе мужчиной и женщиной. Классическое определение языческого римского юриста третьего века Модестина («Брак есть союз мужчины и женщины, общность всей жизни, соучастие в божеском и человеческом праве») перешло во все основные канонические сборники Православной Церкви, включая славянскую «Кормчую книгу». Исторические памятники свидетельствуют, что и в VI, и в VIII, и в IX веках в Византийской империи законный брак мог заключаться как священником, так и экдиком, то есть своего рода нотариусом. И Церковь не выражала по этому поводу никаких протестов. Браки, заключенные, по-нашему говоря, в гражданском порядке, признавались законными. Состоящие в них супруги не подвергались каноническим прошениям. «Такой же практики придерживается в настоящее время Русская Православная Церковь», — сказано в документе Архиерейского Собора (X. 2). Таким образом еще раз подтверждено уважительное отношение Церкви и к гражданскому браку, засвидетельствованное ранее в Определении Священного Синода Русской Православной Церкви от 28 декабря 1998 года.
А если родится урод?
— Часто врачи пугают будущих мам тем, что у них может родиться ребенок с нарушениями развития. Как относиться к появлению на свет больных и неполноценных детей? — Проблема обострилась в связи с развитием генетических исследований, а также пренатальной, то есть дородовой диагностики состояния здоровья будущего ребенка. У Церкви к методам дородовой диагностики двойственное отношение. С одной стороны, это несомненное завоевание науки — возможность определить риск заболевания будущего ребенка еще до его рождения — чтобы его вылечить. Или, во всяком случае, чтобы врачи были готовы начать лечить его немедленно, как только он родится. Полезно и родителям заранее знать, что у них родится ребенок, который будет нуждаться в особой заботе. Однако надо иметь в виду, что зачастую речь идет не о несомненно диагностированной болезни, а лишь о возможности того, что ребенок будет не совсем здоров. В таких случаях ожидание худшего исхода может стать неоправданно тяжелым нравственным бременем для родителей. Кроме того, как отмечено в «Основах», «некоторые из этих методов [пренатальной диагностики] могут представлять угрозу для жизни и целостности тестируемого эмбриона или плода» (XII. 5). Все это заставляет серьезно задуматься о целесообразности проведения дородовых испытаний в каждом отдельном случае. Едва ли оправдано превращение соответствующих методов в обязательную рутинную процедуру. К сожалению, возможности как дородовой, так и послеродовой терапии резко отстают от возможностей диагностики. Поэтому во многих случаях тот факт, что ребенок родится больным (или даже только предположение о наличии такой возможности), становится побуждением к аборту. Иногда врачи толкают женщину на аборт, убеждая ее, что родить такого ребенка с ее стороны будто бы жестоко и бесчеловечно. И семье тяжело, и обществу обуза… Но Церковь исповедует веру в то, что каждый человек любим Богом. И со стороны окружающих людей разве не каждый ребенок имеет право на любовь и на заботу — независимо от состояния его здоровья? В Священном Писании говорится, что Сам Бог является «заступником немощных» (Июд. 9. 11). И апостол Павел учит «поддерживать слабых» (Деян. 20. 35; 1 Фес. 5. 14). Уподобляя Церковь человеческому телу, он указывает, что «члены… которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее», а менее совершенные нуждаются в «большем попечении» (1 Кор. 12. 22, 24). Таково благословение Божие — чтобы сильный заботился о слабом. Это осуществление человеческого призвания. В заботе о тех, кто слабее и особенно нуждается в любви, ярче всего раскрывается богоподобие человека. И, как показывает опыт, больной ребенок бывает не меньше, а еще более любим родителями. Мы живем в больном мире, в котором вся среда обитания человека отравлена результатами греховной человеческой деятельности. Люди в погоне за корыстью отравили воздух, воду, пищу, и из-за этого с каждым годом у нас растет доля детей, которые рождаются с разного рода расстройствами и заболеваниями. Если идти по пути «селекции» и «отбраковывать» больных, то скоро рожать будет некого — потому что уже сейчас почти все дети в той или иной мере обременены недугами, мало кто «стопроцентно здоровым» появляется на свет. Итак, пренатальная диагностика может считаться нравственной и оправданной только тогда, когда она направлена на лечение, а не на отсев и уничтожение детей, которые слабее и потому в меньшей степени могут удовлетворять потребительским запросам своих родителей, желающих иметь детей с наиболее «полноценными» качествами. Само это слово «полноценный», заимствованное из товарно-торговой сферы, представляется совершенно неуместным в применении к человеку.
— Отсюда — один шаг к признанию законности и даже гуманности эвтаназии. Раз можно выбирать желаемые «параметры» ребенка по заказу, почему нельзя безболезненно избавиться от человека с «неудобными» параметрами — страдающего, старого, просто ненужного? — Вопрос об эвтаназии редко затрагивается в связи со страданиями уже родившихся детей; как правило, «убийство из милосердия» рассматривают как возможный исход для престарелых больных. Норма библейской морали учит, что когда родители становятся немощными стариками, нуждающимися в каждодневной заботе, приходит пора на деле исполнить Божию заповедь: чти отца твоего и матерь твою. Но в обществе, идолом которого является успех, процветание, всякая немощь вызывает лишь раздражение и желание как-нибудь поскорее «разрешить проблему»…
Право на смерть?
— Сторонники эвтаназии основываются якобы на милосердии к безнадежно больному, сверх сил страдающему человеку. В качестве логического развития идеи «прав человека» теперь развивается концепция «права на смерть». Как оценить такие утверждения с православной точки зрения? — За каждым богослужением мы испрашиваем у Господа «непостыдную и мирную» христианскую кончину нашей жизни. Конечно, нам хочется, чтобы она была «безболезненной», однако, предавая самих себя и всю нашу жизнь Христу, мы полагаемся на Его волю. Он один — Владыка жизни и смерти (1 Цар. 2. 6), «в Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов. 12. 10). Когда придет наше время, Он призовет нас к Себе, и никто другой не вправе вместо Бога решать, что этот час уже пробил. Поэтому, какими бы человеколюбивыми аргументами ни вооружались сторонники легализации так называемой эвтаназии, Церковь будет неизменно хранить верность заповеди Божией «не убивай» (Hex. 20. 13). Потому что с момента зачатия до последней минуты старости человеческая личность обладает абсолютной ценностью, даже если никакой видимой «пользы» эта жизнь никому не приносит. Да, иногда и сам больной просит ускорить его смерть. Но ведь эта просьба нередко обусловлена временным состоянием депрессии; чаще всего она связана с ощущением одиночества, оставленности, а то и тягости, причиняемой родным, не способным разделить страдания близкого человека. Очевидно, что «право на смерть» легко может превратиться в почетную обязанность для престарелых людей, которым «пора уже» освободить от ненужных хлопот родственников и врачей. Участие медиков в убийстве пациентов — это, конечно, коренное извращение профессионального долга врача, это отказ от нравственного достоинства медицины. «Некоторые жизни не стоят того, чтобы их жить», — сказал один из идеологов эвтаназии в нацистской Германии. Как мы знаем, гитлеровский режим планомерно работал над освобождением общества от «ненужного» бремени в виде душевнобольных и просто тяжелобольных людей, параллельно занимаясь очищением этнического состава Третьего рейха. Поборники эвтаназии не любят, когда им напоминают эти страницы истории. Сегодня их знаменем является личная свобода выбора. Однако те, кто готов помочь человеку уйти из жизни, фактически подписывают вердикт: да, существование этого больного больше не имеет смысла, ему незачем оставаться среди нас. А ведь на самом деле завершение жизни бывает в духовном отношении едва ли не самым важным этапом земного бытия, когда в покаянии, в предстоянии вечности заново осмысливается весь пройденный путь. Терпеливо ухаживать за умирающим — дело нелегкое. Но слабый ничуть не в меньшей степени, чем сильный, остается носителем человеческого достоинства и образа Божия. Служа ему, мы служим Самому Христу, Который сказал: «Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25. 40). К сожалению, культ здоровья и благополучия, распространенный в современном обществе, делает людей растерянными и беспомощными перед лицом как собственных, гак и чужих страданий. Болезнь и смерть становятся как бы чем-то постыдным, неприличным…
— В связи с этим хочется задать вопрос: нужно ли говорить умирающему правду о его реальном положении? — Трудно дать универсальный ответ: во многом это зависит от духовного состояния больного. Иногда человек не готов осознать всю близость смерти и пытается отогнать от себя мрачные догадки. Едва ли в таких случаях надо навязывать ему страшную правду. Но ведь бывает и по-другому. Больной понимает, что умирает; понимают это и его родственники, еще лучше знают это врачи. Но все считают себя обязанными говорить умирающему пустые слова утешения: «Да что ты, не думай о смерти, еще сто лет проживешь…». Кто-то придумал, что это будто бы «святая ложь». На самом деле за нею часто стоит страх посмотреть близкому человеку в глаза и разделить его боль, боязнь ответственности, желание уйти от трудных разговоров. А больной, окруженный этим «заговором молчания», чувствует свое возрастающее одиночество, отчуждение, невидимую стену, которая все явственнее отделяет его от мира живых. И, чтобы не огорчать их, вынужден делать вид, будто верит. Часто бывает, что родственники, желая «уберечь» умирающего от тягостных мыслей, не решаются пригласить священника — а вдруг больной догадается, что смерть близка. Вот и получается, что ради призрачного и ложного «утешения» человека на самом деле лишают возможности покаяния и причащения — то есть именно того, что ему или ей было бы всего нужнее и принесло бы в душу мир. Святые отцы не напрасно учили «иметь память смертную», начиная с молодых лет. Это не значит жить в страхе и вечном трауре. Это значит жить глубоко и осмысленно. Смерть — событие огромной важности, и к ней, конечно, надо готовиться.
Устарела ли традиционная семья?
— Отец Николай, завершая наш разговор о нелегких проблемах современной семьи, можно ли согласиться с утверждением, что традиционная семья устарела и будет вскоре разрушена повсеместно? Неужели она сохранится лишь на некоем малом островке верующих православных христиан? — Мне, признаюсь, не нравится это выражение: «традиционная семья». Предполагается, по-видимому, что есть еще какая-то другая, «нетрадиционная»? Об этом, действительно, нередко теперь говорят. Например, Международная федерация планирования семьи заявляет, что семья в их понимании — это «всего лишь теоретическое понятие, имеющее отношение к небольшой группе людей с тесными взаимоотношениями. В настоящее время она может принимать самые различные формы». Эта федерация, как утверждают ее идеологи, «поддерживает право человека на свободный выбор в отношении типа семьи, в которой он хотел бы жить. Таким образом, она признает множественность типов семьи, которые должны иметь равные права. Нельзя содействовать какому-либо одному типу семьи» [3]! Однако Бог, как мы знаем, изначально благословил только один-единственный «тип семьи» и непрестанно «содействует» ему, именно на нем веками держалась вся человеческая история, вся цивилизация! Сожительствовать люди, конечно, могут во всевозможных вариантах. Только вот, как опыт показывает, гармонии и счастья в них нет. Потому что они, эти искусственные затеи, построены на идее получения от жизни максимального удовлетворения собственных потребностей. А богозданная семья — на самоотдаче ради любимых. Потому-то она и крепка. Что же касается будущего — не берусь пророчествовать. Знаю одно: гибель семьи стала бы и гибелью человеческого общества. Ведь никакие социальные институты не могут заменить семью в формировании личности. Почему семью называют домашней Церковью? Потому что в ней люди строят свои отношения на основе закона любви. Именно в семейном общении человек учится преодолевать свой греховный эгоизм. Именно здесь узнает, «что такое хорошо и что такое плохо». Здесь, в семье рождается чувство живой преемственности поколений, ощущение сопричастности к истории своего народа. Именно с семьи «начинается Родина». Уклад жизни современного общества, к сожалению, способствует разрушению традиционных семейных связей. Работа, успехи в профессиональной области, погоня за достатком все более выходят на первый план и для мужчин, и для женщин, не оставляя сил для воспитания детей. И даже верующие люди часто не воспринимают общение с супругами и с детьми как что-то духовно значимое в их жизни. Но мы знаем: что бы ни происходило в окружающем мире, Церковь Христова пребудет в нем, доколе Господь придет (1 Кор. 11. 26). А значит, пребудет до скончания века и малая Церковь — христианская семья. Мне бы хотелось закончить нашу книжку словами, которые произнес Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем выступлении на юбилейном заседании Епархиального собрания города Москвы 15 декабря 2000 года: «Семья — это образ Святой Троицы. Отец, мать и дитя — три ипостаси единого по существу творения Божия. Адам от Бога, Ева от Адама, дети от них, а благословил размножение Сам Господь. Это должен знать каждый школьник. За две тысячи лет исчезли многие народы, рухнули цивилизации, погибли миллионы людей, исчезли культуры и языки. Церковь же стоит и будет стоять до конца веков. Почему? Потому что она стоит на крови, жертве, подвиге любви Бога и людей, последовавших за Христом, которых мы называем столпами Церкви. А семья, эта малая Церковь, разве не стоит твердо только на любви и жертве, на служении каждого целому? Конечно, это так. И этому тоже надо учить детей и подавать им в том пример, а не спорить до бесконечности о том, кто прав более другого. Церковь первохристианских времен победи/га мир любовью. Посмотрите, говорили внешние, как они любят друг друга. А мы часто готовы спорить друг с другом из-за сущих пустяков. А ведь наша правда часто не совпадает с Христовой Истиной. Я хотел бы призвать наших пастырей… большее внимание в своей деятельности уделять вопросам сохранения и укрепления семьи, а также воспитанию и христианскому образованию молодежи именно в вопросах семьи, брака, воспитания. Если Церковь будет укреплять семью, а зачатых детей спасет от почти закономерного убийства, мы спасем и Святую Русь, а по-христиански воспитывая детей, обеспечим будущее христианства на нашей земле, обильно политой кровью мучеников. Не надо забывать слов Христа Спасителя первым Своим ученикам, священнослужителям-апостолам: «Идите, научите все народы » (Мф. 28. 19)». За этими простыми и проникновенными словами стоит не только глубокий пастырский опыт, но и опыт счастливой жизни в семье. В одном из своих недавних интервью Святейший сказал: «Мне с моими родителями сказочно повезло: они всегда меня понимали».
Примечания.
1. Здесь и далее «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» цитируются без дополнительных пояснений по изданию: «Церковь и мир. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». М.: «Даниловск. благовестник», 2000. 2. В сборнике материалов Церковно-общественного совета по биомедицинской этике: Православие и проблемы биоэтики. М.: Православный медико-просветительский центр «Жизнь», 2001. Вып. 1. С. 65. 3. Журнал «Планирование семьи», № 2, 1994.
