Советы женщинам!
ЛедиВека.ру » Без рубрики »

Все, что мы должны знать об абортах

Все, что мы должны знать об абортах
logo

— У меня уже было двое детей, я не хотела третьего. Не помню, как я беременела: предохранялась в основном таблетками. Может, пропускала прием, может, не срабатывали. Дважды я не сразу замечала задержку — думала, я же предохраняюсь, ничего такого не должно быть, а в итоге уже серьезный срок и можно делать только обычный аборт [с выскабливанием]. Третий раз делала медикаментозный.

Мы жили в маленьком городе, я работала на местном телевидении, и мне было страшно, что все всё будут знать. Поэтому на первый аборт муж меня отвез в соседний город, у него там как раз были связи, и все хорошо прошло. Ну как хорошо — ты заходишь в приемное отделение, а там рыдает женщина, у которой случился выкидыш. Она мне рассказывает: «Так хотели ребенка, и случился выкидыш — а вы зачем пришли?» И что мне ей сказать?

Второй раз уже в больницу в своем городе пришла — и там то же самое: все, у кого небольшой срок, лежат на одном этаже. Вас даже по палатам не разделяют — неважно, выкидыш у тебя, или ты сделала аборт, или есть угроза плоду. Лежишь со всеми. Зачем заморачиваться? И вот тебя привозят после аборта под наркозом — и все знают, что ты после аборта. Ты еще лежишь как овощ, сказать ничего не можешь, но слышишь, как эти женщины тебя обсуждают, — при этом одна после выкидыша рыдает, другие боятся, что с ними вот-вот что-то случится, и тут тебя привезли, сволочь такую.

«Аборт– это не операция, а изощрённое убийство человека»

За полученный опыт в борьбе против абортов, я поняла, что одна из причин, почему женщины решаются на прерывание беременности – это банальное незнание, что такое аборт и что происходит с ребенком во время этой «процедуры». Именно поэтому на страницах своего блога в Instagram я рассказываю и показываю саму суть аборта: что делают врачи с ребенком во время аборта, и как он после нее выглядит.

Я публикую весь этот ужас ради того, чтобы женщины знали, что такое прерывание беременности. Чтобы они увидели, что нет никаких сгустков, клеток, а есть человек, находящийся на определенном этапе своего развития.

Многие женщины, идущие на аборт, думают, что им будет проведена рядовая операция, схожая с операцией по удалению аппендицита. Только они не знают, что удаляется не аппендикс и не сгусток, а живой ребенок, которого по частям разрывают и достают из утробы его матери. Аборт – это не операция, а изощрённое убийство человека.

Весь этот ужас, показанный на фото и видео на страницах моего Instagram, многих людей трезвит. Яркое тому доказательство – огромное количество историй, присланных мне от женщин, которых накануне аборта остановили мои публикации. Таким образом, от смерти спасено уже более четырехсот пятидесяти детей. А более трех тысяч семей, после просмотра всей правды об абортах,  поменяли свое отношение к прерыванию беременности. Надеюсь, что теперь все дети этих семей будут рождены вне зависимости от того «запланированы» они были или нет.

Самое страшное для меня – это получать в директ письма:

“Аня, как жаль, что я не увидела ваш блог две недели назад/полгода назад/10 лет назад. Если бы я раньше поняла, что такое аборт, я бы никогда на него не пошла”.

От этих писем мне становится жутко, потому что всего лишь нужно было показать женщине видео о том, что происходит во время аборта, и жизнь маленького человека была бы спасена.

К сожалению, до сих пор очень трудно доносить до людей всю правду об абортах. Многие просто не понимают, зачем я показываю жуткие видео о том, как врачи убивают нерожденных детей. Зачастую, даже пролайф организации брезгуют показывать настоящее «лицо» аборта. Они предпочитают отговаривать женщин сентиментальными стихами и рассказами. Конечно, все это имеет место быть, но только вместе с самой сутью аборта, потому что на шестнадцатилетнюю девушку может подействовать стихотворение, а на женщину, у которой за спиной три аборта, эти стихи – пустой звук. Поэтому для нее важнее увидеть, как происходит аборт и понять, что абортом она убивает не какой-то сгусток клеток, а живого ребенка.

«Я просила у Бога одного – не забирать моегомалыша сейчас»

Меня часто обвиняют в том, что я не знаю, что такое иметь больного ребенка, поэтому не имею права высказываться на тему абортов по медицинским показаниям. Но я думаю иначе, потому что сама прошла через болезнь первого сына. Шесть лет назад у нас с мужем родился наш первенец – сын Михаил. До его рождения у нас было 4 года безуспешных попыток забеременеть. Я пережила анэмбрионию (выкидыш), стимуляцию яичников и разрыв одного из них. Впоследствии мне поставили диагноз бесплодие. Моему горю не было предела, но все же я смирилась с Божьей волей.

Анна Грозная с семьей

Как только я смирилась, произошло чудо – я забеременела! К сожалению, роды начались внезапно – на 34 неделе. После рождения, мой сынок не задышал, у него начались судороги и его унесли реанимировать. В тот момент я ничего не понимала, только радовалась рождению сына. Ребенка в этот день мне не принесли. Прогнозы врачей были самые печальные: «Ваш ребенок может не выжить». Я не плакала, я просто не верила в то, что это происходит с моим ребенком. Три раза сына откачивали, возвращая с того света.

После этого выяснилось, что у малыша ЦМВ вирус, который не поддавался лечению антибиотиками, пневмония, стафилококк, подозрение на энцефалит мозга и кровотечение в легкие. Врачи нам говорили, что наш сын будет овощем, а в лучшем случае у него будет ДЦП. После МРТ подтвердили, что у ребенка в некоторых местах головного мозга образовались «дырки», иными словами вирус уже поразил мозг. Малыш месяц лежал в реанимации. Каждый раз, стоя у кувеза и сдерживая слезы, я просила у Бога одного – не забирать моего малыша сейчас. Но, если Он все-таки решит его забрать, то пусть малыш уйдет на моих теплых руках, в любви и ласке, а не в пластмассовом кувезе.

И снова произошло чудо. Сын начал поправляться. Дальше была тяжелая реабилитация, мы делали все возможное и невозможное, чтобы помочь своему ребенку. Мы посещали всевозможных врачей, сын принимал серьезные препараты каждые полчаса круглые сутки. Конечно, я понимала, что не все в наших силах, поэтому во всех социальных сетях умоляла друзей и знакомых молиться за нашего ребенка. Все наши дедушки, бабушки, вся наша огромная семья непрестанно молилась, поддерживала и помогала нам.

Так, в суете и переживаниях за сына прошел год. От прогнозов врачей остался только анамнез выписки из роддома. Сегодня нашему Мише шесть лет. Шрамы от катетеров на голове и ручке сына всегда нам будут напоминать о том, что все мы ходим под Богом.

Как бы вас не пугали врачи, не предавайте своих детей, идите с ними до конца. Помните, что больной ребенок точно так же хочет жить, как и здоровый.

Анна Грозная

Чем разговор с психологом отличается от агитации

— Когда человек обращается к психологу, какова граница отношений психолога и клиента? Психолог может убеждать, уговаривать, советовать, что-то обещать и прочее?

— Если мы берем стандарт качества работы психолога, то хороший специалист, конечно, не должен ни уговаривать, ни убеждать. Но он должен помочь человеку шире посмотреть на проблему. Помочь ему с оценкой внутренних и внешних ресурсов – и тогда человек может принять более взвешенное решение.

Человек приходит к психологу с какой-то проблемой, которую он сам себе сформулировал. Он может на чем-то зациклиться, что-то преувеличить, что-то неправильно разглядеть или неточно назвать.

Ведь он не просто «думает» над проблемой, он переживает, и ему трудно видеть вещи трезво, объективно.

И потому он может видеть то, чего нет, или надумать какие-то последствия, которых не будет. Задача психолога – развернуть человека к более широкому восприятию контекста того, что с ним происходит.

— Давайте рассмотрим ситуацию, когда в кабинете психолога оказывается женщина с незапланированной беременностью. Кстати, у нас государственная служба психологического консультирования в этом случае есть, или все психологи в женских консультациях работают от НКО? 

— Государственная служба есть. В частности, мы сотрудничаем с психологом, которая работает в центральной клинической больнице города Сафоново Смоленской области и является психологом женской консультации. То есть, женщину, которая заявляет, что хочет делать аборт, автоматически направляют к этому психологу.

— То есть, сейчас предабортный прием психолога в женской консультации – это уже нормальная ситуация, входящая в ОМС?

— Я не знаю, насколько широко это распространено. Возможно, это есть не везде, как все у нас, даже если оно прописано в стандартах медицинской помощи, но по существу никакого удивления это уже не вызывает. Хотя я думаю, что исходно идею о необходимости такой помощи продвинули НКО.

Женщины в период нервного срыва

o-WOMEN-ABORTION-DECISION-facebook

— Каковы основные особенности женщины, когда она обращается в женскую консультацию с просьбой об аборте?

— Такие женщины часто бывают в серьезном стрессе, и подходить к ним следует как к людям в кризисной ситуации.

Нередко женщина боится, что незапланированная беременность приведет к снижению материального уровня ее жизни. Причем под «материальным уровнем жизни» подразумевается как страх «нищеты», так и страх потерять достаточно высокий уровень благосостояния и карьеру. Помимо материальных страхов, называют страх испортить или потерять отношения с мужем или отцом ребенка.

Причем интересно: принять решение об аборте может даже женщина с отрицательным отношением к этому феномену вообще.

То есть, до и после аборта она может критически относится к прерыванию беременности и любить детей, но в своей критической ситуации – прийти на аборт. И здесь психологу важно вернуть женщину к ее собственному пониманию этого вопроса.

Еще есть такая закономерность: во всем мире существует проблема ранней беременности и ранних абортов, когда девочка беременеет просто по незнанию, по крайней мере, такой процент там выше.

У нас на аборт чаще идут зрелые женщины – это способ регулирования численности семьи.

С этим тоже связана некоторая специфика консультирования.

— То есть, это сложившаяся пара, которая просчиталась с контрацепцией?

— Может быть пара или не пара, но у нас часто делают аборт женщины где-то 27-29 лет.

Решение об аборте как последствие

PHOT0014.JPG

— Та оценка ситуации, с которой женщина перед абортом приходит к психологу, насколько адекватна?

— Нужно понимать: основное, что вы можете получить в результате беседы с психологом, — это переформулирование проблемы. Часто человек не может глубоко оценить, в чем его проблема, — он видит какие-то ее последствия, ее признаки.

Например, женщина приходит и говорит: «Проблема в том, что я не хочу ребенка. Но без беседы с психологом мне не дают направление на аборт». А выясняется, что у нее проблемы с мужем, и они не решатся просто отсутствием ребенка. Психолог должен очень точно, очень деликатно выявить и очертить проблему.

У свободы есть границы

Stock_Therapy_21650111

— Можем ли мы в этом случае сказать, что женщина входит к психологу и выходит от него, находясь в одной и той же ситуации?

— Да, психолог ситуации не решает. Он не изменит мужа (если тот останется дома) и не даст женщине денег… Главное – развернуть  внимание женщин в  сторону собственной жизни и помочь оценить собственные ресурсы и перспективы.

Иногда специалистам по доабортному консультированию удается организовать прием, на котором будет пара, а не одна женщина в стрессе. Вероятность отказа от аборта в таком случае повышается.

И нельзя забывать о праве ребенка на жизнь. Мы знаем, что граница свободы одного заканчивается там, где начинается граница свободы другого.

Решение об аборте – это нарушение свободы ребенка и посягательство на его права. Жить, любить, работать.

И здесь важен вот какой момент. Специалист по доабортному консультированию должен точно считать зародившуюся жизнь  — безусловной ценностью. Иногда только он и может выступить как бы от «имени ребенка». Этот прием лежит в основе ряда техник по работе с женщинами, желающими сделать аборт. И именно эта позиция специалиста и его вера, в концов, движет процесс поиска ресурсов в ходе консультирования.

— А что такое ресурс, и какие они бывают? Что, собственно, ищет психолог совместно с женщиной?

— Важно найти новые возможности, которые ребенок привнесет в жизнь женщины. Возможности, которые есть у нее в окружении. Тут методика отчасти схожа с тем, как работают с женщинами, которые оставляют детей в роддомах — важно обеспечить женщине чувство физической и психологической безопасности и найти людей, которые могли бы поддержать ее, особенно на первом самом остром этапе.

Главное – предостеречь женщину от недостаточно взвешенных решений, о которых она сама через некоторое время будет жалеть.

Вообще профилактику абортов можно считать начальным этапом профилактики отказов от новорожденных. Ведь несформированность позиции матери может привести и к тому, и к другому последствию. А, значит, специалист по доабортному консультированию должен работать на то, чтобы женщина увидела себя матерью этого ребенка.

Поговорили: что дальше?

Shot of a young woman deep in thought while her husband sleeps in the background

— Допустим, женщина побеседовала с психологом. Что происходит дальше?

— Это зависит от многих факторов.

Женщина ограничена во времени принятия решения – иногда она не может думать даже и неделю – потому что через несколько дней после обращения в консультацию у нее истекает срок, до которого по нашим законам аборт делать можно.

Насколько знаю, данные есть разные. Мы знаем про 10 процентов отказов от аборта после консультации. Но что значит проценты? Это жизни. И судьбы. Причем не только малышей, но их мам.

Юридическая справка: Пункт 104 Приказа Министерства здравоохранения РФ от 1 ноября 2012 г. № 572н«Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи по профилю «акушерство и гинекология (за исключением использования вспомогательных репродуктивных технологий)»» гласит: «При первичном обращении женщины для искусственного прерывания беременности по желанию женщины или по социальному показанию врач-акушер-гинеколог, а в случае его отсутствия — врач общей практики (семейный врач), медицинский работник фельдшерско-акушерского пункта, направляет беременную в кабинет медико-социальной помощи женской консультации (Центр медико-социальной поддержки беременных женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации) для консультирования психологом (медицинским психологом, специалистом по социальной работе). При отсутствии кабинета медико-социальной помощи (Центра медико-социальной поддержки беременных женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации) консультирование проводит медицинский работник с высшим или средним медицинским образованием, прошедший специальное обучение, на основе информированного добровольного согласия женщины». То есть, беседу с женщиной, обратившейся в женскую консультацию с желанием сделать аборт, проведут в любом случае, просто не везде это будет психолог.Вместе с тем, Приложение 33 к этому же приказу в рекомендуемой структуре «Центра медико-социальной поддержки беременных женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации» предполагает и медицинского психолога, и психолога телефона доверия, и врача-психотерапевта. Среди задач центра называется пропаганда «позитивного отношения к родительству» и «оказание содействия в предоставлении временного приюта в учреждениях социальной защиты (а также, в приютах, созданных общественными и религиозными объединениями), организации патронажа женщинам, нуждающимся в медико-социальной помощи, реабилитации и поддержке». Приказ подписан министром здравоохранения РФ Вероникой Скворцовой.

На Востоке

Как надеялся Борман, в тот вечер Гитлер выбрал вторую политику и на следующий день он велел Борману разработать меры контроля рождаемости для оккупированных территорий. Борман разработал секретный приказ из 8 параграфов, который один историк определил как «вероятно, самый реакционный политический документ, когда-либо вышедший из штаба Гитлера./4/ Он включал следующее:

«В случае абортов на восточных оккупированных территориях мы можем только приветствовать это; в любом случае мы не будем препятствовать. Фюрер надеется, что мы развернем широкую торговлю противозачаточными средствами. Мы не заинтересованы в росте негерманского населения»./5/

Это не было первое подобное заявление. 25 ноября 1939 г., вскоре после оккупации Польши, нацистская организация СС под названием «Государственная комиссия по укреплению Germandom» (RKFDV)/6/ опубликовала такой декрет:

«Все меры, имеющие тенденцию к ограничению рождаемости, следует допускать и поддерживать. Аборты на остающейся площади (Польши) должны быть свободны от запрета. Средства к абортам и контрацепции следует предлагать публично без политических ограничений. Гомосексуализм всегда надо объявлять легальным. Учреждениям и лицам, профессионально занимающимися абортами, политика не должна мешать»./7/

Эта политика была одобрена 27 мая 1941 г. на конференции Министерства внутренних дел в Берлине. Там группа экспертов рекомендовала меры по контролю рождаемости для Польши, включавшие проведение аборта, когда бы женщина ни попросила его./8/. 19 октября 1941 г. декретом были предназначены меры для польского населения. Декрет Гитлера от 23 июля 1942 г. распространил их на другие части Восточной Европы. Гитлер подтвердил свой приказ 5 августа./9/

Пропаганда

Немецкие эксперты разрабатывали планы для обеспечения сотрудничества. 27 апреля 1942 г. в Берлине профессор Ветцель опубликовал меморандум, который включал следующее:

«Любое средство пропаганды, особенно пресса, радио и кино, а также фельетоны, брошюры и лекции, надо использовать для внушения русскому населению идеи, что вредно иметь несколько детей. Мы должны подчеркивать затраты, которые они вызывают, хорошие вещи, которые можно приобрести на деньги, затраченные на детей. Надо также намекать на опасное влияние деторождения на здоровье женщины».

Одновременно с такой пропагандой будет развернута широкая кампания в пользу противозачаточных средств. Надо создать производство контрацептивов. Ни циркуляция и продажа контрацептивов, ни аборты не должны преследоваться законом.

Будет также необходимо открыть специализированные учреждения для проведения абортов и подготовить персонал для этой цели. Население будет прибегать к абортам более охотно, если эти учреждения будут полностью оборудованы. Доктора должны быть способны выручать в любом случае, независимо от профессиональной этики. Добровольная стерилизация должна быть рекомендована пропагандой»./10/

Местные врачи получили указание, что аборты проводятся для пользы женщин. Декрет, обнародованный Гиммлером в марте 1943 г., это подчеркивал:

«Русские врачи Русской медицинской ассоциации, которые не должны знать об этом приказе, должны быть проинструктированы в индивидуальном порядке, что беременность следует прерывать по социальным причинам. Это следовало объяснить таким образом, чтобы никакие соображения не вели к настоящему приказу»./11/

Немецкие власти позаботились отметить, однако, что, хотя деторождение следует предотвращать, сексуальное поведение нет необходимости ограничивать. В меморандуме 1944 г. говорится:

«С целью практического ведения пропаганды надо спокойно распределять контрацептивы (причем, цены поддерживает государство). Нет вреда держать открытым клапан для выхода естественных желаний населения с чуждой кровью, пока это не мешает сдерживанию репродукции среди народов чуждых рас»./12/.

Распространение порнографии

На деле немецкие власти шли далеко впереди «открытия клапана» сексуального хаоса. Они умышленно наводнили Восточную Европу порнографией с целью разорить ее культурно, политически и духовно. Один историк так описывает этот процесс:

«Немецкий отдел пропаганды должен был организовать или субсидировать в Польше бульварные представления и выпускать дешевую литературу выраженного эротического характера… для поддержания масс на низком уровне и отвода их интересов от политики. Эти проекты вырождения и морального разложения были фактически реализованы в крупных польских городах… Успехи немцев в этом деле вызвали противодействие польского Сопротивления. Последнее стало посылать специальные «карательные отряды», которые обходили некоторые из варьете, пользующиеся дурной славой, и применяли дисциплинарные меры против польских разработчиков развлекательных программ»./13/.

Поляки также боролись за молодежь. В своей «Истории секретного государства» 1944 г. Ян Карски приводит впечатляющую выдержку из выпускной речи в партизанской школе: «Дорогие мои ребята, наше дело очень трудное. Вы знаете, что враг стремится истребить польскую нацию, деморализуя и разлагая польскую молодежь. Мы, старые профессора, посвятили наши жизни наставничеству и укреплению ее. Мы встречаем противодействие ради вас и ради Польши. Борьба не легка. Мы выстрадали много поражений. Мы побеждены, если видим одного из вас, входящего в немецкий театр или кино, читающего грязную книгу или посещающего одно из игорных заведений»./14/

Поощрение разврата было составной частью нацистских планов, хотя успех его не всегда признавался. Ссылаясь на Эриха Коха, рейхскомиссара Украины, один историк отмечал:

«Даже после Сталинграда Кох, всегда преследующий общую цель германизации, сказал группе журналистов, что плодовитость украинцев остается серьезной опасностью… Репортер, передавший заявление Геббельсу (министр пропаганды), … серьезно сомневался, будет ли когда-либо достигнуто «разложение посредством растления», в связи с высоким уровнем морали населения»/15/.

Политика контроля рождаемости продолжалась даже внутри концлагерей. В Равенсбрюке забеременевших еврейских женщин посылали в газовые камеры. Не еврейским женщинам делали аборты /26/. Конечно стерилизация и аборты были просто временными мерами прекращения рождаемости. В обстановке большой секретности нацист ы начали планировать лагеря смерти достаточно большие для уничтожения 32 млн славян.

Исторические корни

Летом 1932 г., почти за год до того, как нацисты пришли к власти в Германии, в штабе партии в Мюнхене состоялась конференция. На ней говорилось о Восточной Европе и было принято, что когда-нибудь Германия захватит этот регион.

Сельскохозяйственные эксперты подчеркивали, что захват Восточной Европы позволит Германии достичь самообеспеченности продуктами питания,но предупреждали, что «чрезвычайная биологическая плодовитость» региона должна быть подавлена хорошо продуманной политикой депопуляции. Обращаясь к присутствующим экспертам, Гитлер подчеркнул, что «то, что мы здесь обсуждали, должно остаться в тайне»./27/.

Не все посвященные нацисты хранили молчание. Герман Раушинг, известный нацист раннего периода, отошел от них в середине тридцатых годов и предупредил о планах Гитлера. В «Голосе разрушения» он рассказал о беседе с Гитлером в 1934 г. на тему о славянах:

«Мы обязаны сокращать население», продолжал он настойчиво, «нам надо будет разработать технику депопуляции… И под удалением я не обязательно имею в виду уничтожение; я просто приму систематические меры для подавления их огромной естественной плодовитости… Есть много путей, систематических и сравнительно безболезненных, во всяком случае, бескровных, чтобы заставить нежелательные расы вымереть». «…Французы жаловались после войны, что немцев на 20 млн больше, чем надо. Мы принимаем критику. Мы приветствуем плановый контроль роста населения. Но нашим друзьям придется извинить нас, если мы вычтем 20 млн где-либо в другом месте… Делая это постепенно и без кровопролития, мы покажем свою гуманность»/28/.

В речи на трудовом фронте от 12 сентября 1936 г. он коснулся потребности Германии в территориях:

«Как Германии приходится работать, чтобы отвоевать несколько километров у океана и болот, в то время как другие купаются в изобилии земли!

Если бы я имел Уральские горы с их неисчислимыми запасами сокровищ и минералов, Сибирь с ее обширными лесами и Украину с огромными пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство получило бы изобилие!»/29/

На следующий день «Нью-Йорк Таймс» поместила следующий комментарий этой речи:

«Не было выражения желания приобрести эти ресурсы (русские) и не было явной угрозы. И все же, когда исчезли усмешки, сопровождавшие этот пассаж, пришло сознание, что эта идея уже брошена в омут германского менталитета и что волны, вызванные этим, могут распространиться очень далеко»/30/.

В нацистской идеологии позитивная идея «Lebenstraum»,- присвоения Германией «жизненных пространств» на Востоке — балансировала негативную по истреблению евреев. В сентябре 1942 г. Гитлер комментировал немецкие военные победы:

«Наши достижения на Западе могут добавить долю шарма нашим владениям и укрепить общую нашу безопасность, но наши восточные победы, безусловно, более ценны, так как это база самого нашего существования»/31/.

Собственное мнение Гитлера

В пределах Германии нацисты объявили, что их программы направлены на «защиту материнства». Их действительной целью, однако, было увеличение немецкого населения и укрепление, вследствие этого, военной и политической мощи Германии. Идея индивидуальных прав здесь не имела никакого значения, как и в других случаях при правлении нацистов. Гитлер считал, что права принадлежат лишь тем, кто достаточно силен, чтобы отстоять их. Слабые или малые и бессильные не имели, по его мнению, «неотъемлемых» прав на жизнь. В «Майн Кампф» он писал о людях с неизлечимыми болезнями:

«Если нет более сил бороться за чье-либо здоровье, право на жизнь в этом мире борьбы окончено. Мир принадлежит только полному сил «цельному» человеку, а не слабому «полу-человеку» /42/.

Благодаря этому жесткому социальному дарвинизму Гитлер считал, что аборты, проводимые «расово-ценными», приемлемы для решения социальных проблем и предотвращения семейных затруднений. 5 ноября 1941 г. Гитлер сказал в беседе, что коммунальная система жилья ошибочна, так как вынуждает молодых людей из «респектабельных семей» жить рядом с личностями, совершенно разложившимися» /48/.

Для подтверждения этой точки зрения Гитлер рассказал о молодом человеке, с которым он был в заключении после провала Пивного путча в 1923 г. Ранее этот человек имел «плодотворные отношения» с девушкой и «посоветовал ей пойти на аборт». За это ему дали срок 8 месяцев. Гитлер полагал, что «позор», который семья «никогда не сможет пережить», был чрезмерным. По его мнению, такого «милого мальчика» достаточно было просто «как следует побить».

Понятия Гитлера о сексе также были вполне либеральными. Он считал, что гомосексуализм — это частное, личное дело, а не забота общества. Именно Эрнст Ромм, гомосексуалист, «более другого любого человека сделал для того, чтобы ввести в германскую политическую жизнь»/44/. Один историк отмечал:

«Гитлер все знал о склонностях Ромма, но утверждал, что это его личное дело. Когда Ромм приступил к обязанностям начальника штаба СА, Гитлер, официально бывший еще главой СА, издал партийный приказ о том, что СА — это не «институт благородных девиц, а объединение для суровой борьбы». Жалобы на частные привычки людей он отвергал «с негодованием и принципиально», как «предубеждение» и «полностью частные дела»/45/.

Германия во время войны

Во время войны нацисты привезли в Германию миллионы иностранцев для работы на заводах и фермах. Многие из так называемых «рабочих гостей» были женщины, которые становились беременными. На их родине аборты были разрешены и поощрялись нацистскими оккупантами. В Германии, однако, аборты были в общем нелегальны, за исключением лиц еврейской национальности и тех, у которых предполагались наследственные болезни.

Весной и летом 1943 г. в обстановке секретности немцы разрешили аборты по просьбе вплоть до жизнеспособности плода для этой категории женщин /46/. Тот факт, что эти женщины обычно посылались в университетские клиники и училища медсестер и использовались для обучения студентов, говорит о том, что в будущем власти намеревались сделать аборты более широко доступными. Конечно, и здесь вмешивалось расовое мышление. Женщинам, которые были, по-видимому, «немецкой или родственной крови», и те, что «производили хорошее расовое впечатление», могло быть отказано в аборте /47/.

Легализация абортов происходила в порядке, обратном для захвата территории: сначала для женщин-работниц из Восточной Европы и затем для польских. В захваченном нацистском документе описаны этапы:

«Государственный министр здравоохранения /Conti/ в директиве от 11 марта 1943 г. сказал, что беременность женщин-работниц из Восточной Европы может прерываться по желанию. Лидер СС /Гиммлер/ в связи с этим 9 июня 1943 г. издал декрет о мерах по соответствующему оборудованию и 1 августа дополнил его разрешением прерывать беременность у польских женщин» /48/.

Как и на оккупированных территориях, кампания сопровождалась пропагандой, подчеркивавшей неудобства от рождения детей. Упор делали на отделение работающей матери от своего ребенка вскоре после рождения, чтобы сделать материнство менее почетным /49/.

Расширение легализированных абортов в пределах Германии вызвало возражения медиков. Секретный рапорт полиции от 25 октября 1943 г. содержит возражения врачей против новой политики абортов.

Некоторые врачи (главным образом католики) не соглашались с ней, так как «декрет не соответствует моральным обязательствам врача охранять жизнь» и подчеркивали, что медицине не дозволено делать различия по национальным признакам.

С другой стороны, многие «политически серьезные» врачи, признавая «расовые…соображения», все же понимали, что политика была «очень опасным экспериментом». Они подчеркивали, что «если декрет станет известен,… одобрение будет дано… проведению абортов» самими немцами /50/. Последнее показывает, что, несмотря на закон, аборты были доступны и здоровым, белокурым арийцам Германии.

Привлечение к правосудию

Гитлер придерживался своего плана борьбы за «жизненные пространства» на Востоке вплоть до своего самоубийства в берлинском бункере, когда русские солдаты были на расстоянии лишь нескольких кварталов. 29 апреля 1945 г. в своей последней записке шефу германского генерального штаба Кейтелю он подчеркнул, что Цель, по-прежнему, завоевание новых территорий на Востоке для германского народа».

После войны на Нюренбергском процессе к ответу были привлечены многие из причастных к нацистским преступлениям против гуманности. Так как рейхсфюрер СС Гиммлер покончил жизнь самоубийством, никто из участников программы контроля рождаемости RKFDV не был допрошен, когда Международный военный трибунал судил нацистских руководителей.

Между октябрем 1947 г. и мартом 1948 г., однако, Военный трибунал США в Нюренберге допросил лидеров RKFDV по пункту 8. Среди обвинений было то, что «защита закона была отменена в отношении неродившихся детей русских и польских матерей в нацистской Германии. Аборты среди этих женщин поощрялись и даже вынуждались /51/.

Защита возразила, что аборты не делали насильно. Хотя в целом это было так, среди нацистских документов был один, гласивший:

«Известно, что расово неполноценного потомство восточных рабочих и поляков следует не допускать, как только возможно. Хотя прерывание беременности должно проводиться только на добровольной основе, в каждом случае следует применять давление» /52/.

Одним из подсудимых был генерал-лейтенант СС Ричард Гильдебрандт, Директор Главного управления по расам и колониям RKFDV в Берлине. На прямом допросе своим адвокатом (?) он заявил протест, так как «до настоящего дня ни у кого не было мысли видеть в прерывании беременности преступление против гуманности». Его протест не имел эффекта. В этой области, как во многих других, Нюренбергский процесс проложил новые пути, и подсудимый был осужден на 25 лет заключения /53/.

Другие сроки колебались от пожизненного, присужденного Ульриху Грифельту, Главному ответственному исполнителю RKFDV, до 10 лет Фрицу Швальму, чиновнику, ответственному за расовые исследования с целью определения, делала ли женщина аборт.

Конвенция о геноциде

После войны мировое осуждение нацистской идеологии привело к определению нового вида преступления в международном законодательстве — преступлению геноцида. Статья 11 «Конвенции по предотвращению и наказанию за преступления геноцида «определяет геноцид как «действия, совершенные с намерением уничтожить, целиком или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу».

Основываясь на нацистском опыте, 11 статья определяет далее «применение мер, направленных на предотвращение рождений в группе» как акт геноцида /55/. Нацистская политика в Восточной Европе обеспечивает исторический контекст для этой части конвенции. Любая нация, организация или индивидуум, применяющий подобные меры, виновны в геноциде по международному законодательству. Что более важно, любое индивидуальное участие в таких действиях может рассматриваться как «преступление против гуманности», даже если подобные действия легальны в стране, где они происходили. В США Закон о геноциде применяется с особой силой. После ратификации Сенатом он имеет ту же легальную силу, что и Конституция, и перекрывает другие законы и решения судов. Любой человек, участвующий в подобной деятельности, может быть обвинен в геноциде.

РЕЗЮМЕ

Нацистскую демографическую политику можно резюмировать так:

1) Были разработаны медицинские и законодательные меры по контрацепции, абортам и уходу за детьми с целью сокращения рождаемости в нежелательных группах населения. Контрацептивы были широко доступны и часто поставлялись бесплатно. Аборты были легализованы, безопасны и легко доступны в специальных клиниках или у местных врачей. Матери должны были работать и принудительно разлучались с детьми в раннем возрасте, чтобы сделать материнство менее значительным.

2) Для нееврейского населения контроль рождаемости проводился по желанию, но всегда имело место давление, по меньшей мере до утверждения, что избежать рождения ребенка проще, чем его растить. Для тех, кто жил в трудных условиях, этого было достаточно, чтобы уступить принуждению, у евреев стерилизация и аборты часто были принудительны.

3) Средства массовой информации кооперировались, подчеркивая личные неудобства от наличия детей и просвещая, как можно избежать деторождения посредством мер контроля рождаемости и абортов. Насаждались порнография и секс без детей (включая гомосексуализм) в целях ослабления семьи, отвлечения от политического сопротивления и разрушения духовных ценностей.

4) Во многом как тотальное уничтожение, истинная цель этой политики — сокращение численности нежелательных групп населения — сохранялась в строгой тайне. Это иногда приводило к конфликту между творцами политики и ее исполнителями, не знающими ее целей. После войны нацистская демографическая политика в Восточной Европе привела к возникновению нового понятия в международном законодательстве — преступления геноцида.

Вверх